И.А. Новиков

Исламский мир и среднеазиатские государства СНГ и Азербаджан

 

В результате распада СССР средне-азиатские государства и Азербайджан превратились в зону повышенного интереса ряда региональных и международных сил в лице США, Китая, Израиля, России, Турции, Ирана, Пакистана, Египта, ряда европейских и других государств, и ислам начал рассматриваться большинством из них как инструмент, с помощью которого возможно содействовать или, наоборот, препятствовать реализации в этом регионе собственных интересов. И в этой связи, в зависимости от того, в каком аспекте - позитивном или негативном - рассматривают эти силы исламизацию региона, их, соответственно, можно условно разделить на две группы: страны, которые хотели бы видеть регион "более исламистским" (в соответствии с собственной моделью исламизации), и те, для которых светский ислам был бы более желателен в качестве функции культурной традиции, не вторгающейся в экономическую и политическую сферы деятельности государства.

Основываясь на таком подходе, с достаточно высокой степенью условности, к первой группе стран можно было бы отнести ряд исламских государств (назовем их доминантными), прежде всего это Иран, Пакистан, Турцию, Египет и Саудовскую Аравию. Несмотря на существенные различия во внешнеполитических подходах к решению международных проблем этих стран, определенное усиление исламского фактора в регионе рассматривается ими достаточно позитивно.

Ко второй группе можно было бы отнести такие страны как США, европейские государства, Россия, Израиль и Китай. Все эти государства опасаются, что усиление позиций ислама в регионе может повлечь за собой изменение политического и экономического курса стран Средней Азии и Азербайджана и создания дополнительного источника нестабильности в регионе.

Однако в этой статье мы хотели бы акцентировать внимание на позициях стран первой группы, сузив понятие исламский мир до этой активно действующей, доминирующей в регионе группы стран.

В основе внешней политики исламских государств по отношению к Кавказу и Средней Азии заложены два основных принципа. Первый - прагматический, он основывается на реальных политико-экономических интересах, второй - идеологический, проявляющийся в особом интересе к исламским государствам, территориям и общинам мусульман находящимся вне пределов их исторической родины. Соотношение между этими принципами в ходе внешнеполитической активности государств исламского мира – различно, но они, в той или иной форме, всегда присутствуют и обозначены.

Обретение государственной независимости бывшими азиатским советскими республиками[1] и Азербайджаном вызвало в них, в некоторой степени, религиозный подъем и в конце 80-х - начале 90-х гг., последовало быстрое и значительное усиление ислама в различных сферах жизни этих стран, что породило у ряда исламских государствпредставление, будто отныне ислам может стать весьма эффективным инструментом влияния на вновь образовавшиеся страны региона в желательном для этих стран русле. И хотя с первых же дней независимости руководство новых стран региона провозгласило свою приверженность светскому пути развития, уверенность в том, что привнесение исламизации в регион по сценарию стран доминантов, является одним из путей оказания выгодного влияния на их внутреннюю и внешнюю политику, до сих пор имеет место во взглядах ряда политических кругов этих государств.

Каждая из стран лидеров региона ориентируясь на свои национальные приоритеты предпринимала конкретные шаги по распространению своего собственного влияния в регионе. На рассмотрении этих усилий мы и акцентируем свое внимание.

 

Иран являлся одной из первых мусульманских стран, активно поддержавших усиление позиций ислама и возлагавших на этот процесс вполне определенные надежды. Однако на этом пути он вскоре столкнулся с большими трудностями. Разделяющие Иран и значительную часть региона конфессиональные (преобладание суннитского ислама) и языковые, а также культурные барьеры препятствовали "экспорту Исламской революции". Более того, притягательность иранского примера, достаточно значительная в первой половине 80-х, в начале 90-х годов в последующем заметно снизилась. К тому же начало 90-х совпало с двумя неблагоприятными для Ирана внешнеполитическими факторами, связанными с все той же религиозной стратегией - обострением конфликта с США и определенной вовлеченностью в межтаджикский конфликт.

Иран рассматривает Таджикистан, не просто как своего ведущего политического партнера в регионе, но, прежде всего, как часть «Большого Ирана». Тегеранимеет достаточно серьезное влияние на Юге Таджикистана и располагает некоторыми рычагами воздействия на правительственные круги, и в особенности на Исламскую демократическую партию, которая представлена в правительстве. Помимо этой основной организации иранского официального влияния, Иран (через соответствующие управления разведки Корпуса стражей исламской революции по мусульманским республикам СНГ, Афганистану, Пакистану и Индии) сотрудничает со многими группировками и организациями националистического и исламского толка в стране (например, с руководством Движения исламского возрождения Таджикистана). Важными задачами Ирана в отношении Таджикистана являются: помощь Душанбе в преодолении определенной зависимости от Узбекистана; стремление уравновесить свою роль и роль России в этой стране.

Важной проблемой Ирана является неприятие таджиками в Таджикистане и в Афганистане шиизма и шиитского стиля в шариате. Поэтому Иран придает большое значение шиитам Афганистана. Направление этой работы неоднократно обсуждалось в высших религиозных и политических кругах Ирана. Но она не принадлежит к актуальным политическим идеям. Насколько маргинальна или реальна эта идея «объединенного Таджикистана» покажет время. Иранцы считают, что для этого существуют благоприятные условия: политика США и России, кризис политики Пакистана. Например, известно, что бывший президент Афганистана Раббани весьма критически относился к идеям паниранистов в отношении Афганистана и не допускал раздела страны. Видимо, также настроены и многие авторитеты в так называемом «северном альянсе». Таджикистан, как экономический партнер, не представляет интереса для Ирана. Практически в экономическом плане Иран сумел выполнить «программу-максимум» по Таджикистану – заполнить его потребительский рынок своими товарами. Иран не имеет возможностей для осуществления крупных инвестиций в промышленность, в восстановление системы ирригации, развитие автодорог и транспорта. Реальная правительственная помощь Ирана Таджикистану[2] сопоставима (или даже уступает) объемам помощи Узбекистана. Иран осуществляет небольшую денежную помощь лидерам партии «Исламского возрождения» и правительству Таджикистана. Тегеран надеялся ограничиться этой неофициальной формой помощи. Но правительство Таджикистана и его исламская составляющая потребовала масштабной финансовой и материальной поддержки, что вызвало замешательство и непонимание со стороны иранцев. Данная проблема между Ираном и Таджикистаном существует длительный период времени. В 1996 году правительство Таджикистана попросило Иран ежегодно предоставлять ему 50 млн. долл. безвозмездно[3]. Затем правительство Таджикистана предложило Ирану предоставлять ему 50 млн. долл. ежегодно в обмен на одностороннюю беспошлинную торговлю. Затем эта сумма на тех же основаниях снижалась несколько раз до 20 млн. долл. При этом лидеры партии «Исламского возрождения» полностью поддерживали просьбы таджикского правительства, предлагая отказаться от большей части неофициальной финансовой поддержки. Следует отметить, что по проблемам помощи Таджикистану, в Иране производились служебные расследования, в отношении высокопоставленные чиновники. Важным представляется то, что, претендуя на доминирование в Таджикистане, Иран не располагает реальными возможностями для обеспечения гарантий безопасности этой стране, в случае вывода российских войск. Для ввода же иранских войск в Таджикистан нет необходимых политических условий. Кроме того, для Ирана это будет означать втягивание страны в длительный военный конфликт с неопределенными последствиями. Иран не может позволить этого. В Тегеране на заседаниях Высшего совета национальной безопасности в течение 2001-2002 гг. неоднократно обсуждался вопрос о необходимости сосредоточить все усилия и ресурсы на создании в Таджикистане – важным политическим партнером Ирана в Средней Азии – вполне проиранского правящего режима.

В результате предпринятых практических мер (двусторонних встреч и переговоров) в 2002 году Таджикистан стал первым государством СНГ, заключившим договор с Ираном о военном сотрудничестве. Это, при том, что Таджикистан является членом Договора о коллективной безопасности, в котором главенствует Россия. Несомненно, что «двойная опора» Таджикистана на Россию и Иран позволила президенту Э. Рахмонову не принять предложение США об использовании аэродромов в Таджикистане в операции против Ирака.

Необходимо учитывать также и начавшиеся приблизительно в это же время изменения внешнеполитического курса Ирана, ослабление в нем религиозно-идеологической доминанты (например, предпочтение “немусульманской” Армении “мусульманскому”, к тому же “шиитскому” Азербайджану, сближение с Россией).

Азербайджан рассматривается, как принципиально враждебное государство. Иранцы предпринимают шаги по созданию исламской оппозиции в Азербайджане для укрепления своего влияния в этой стране и формирования на этой базе условий для возможного сотрудничества.[4] В действительности, Иран не питает иллюзий относительно возможности установить партнерские отношения с Азербайджаном. Создание же исламской, проиранской оппозиции[5] может привести к расшатыванию политической ситуации в Азербайджане, предъявлению руководству страны политических требований (большей частью неадекватных). Другой целью Ирана является установление своего влияния в Нахичеване и в Талышстане, на основе иранизации и исламизации этих провинций. Тегеран воспринимал режим Г.Алиева, как наиболее приемлемый для себя. В этой связи Азербайджанская оппозиция, особенно правонационалистическая, воспринимается в Иране, как агрессивно-враждебная к нему и совершенно протурецкая.[6] Тегеран опасался и опасается следующих требований Азербайджана: безвизового режима, расширение приграничной торговли, открытия консульства в Тавризе,[7] решение проблемы Каспийского моря в соответствии с российско-азербайджанскими договоренностями. Иран стремится максимально занять внутренний азербайджанский рынок и одновременно не допустить массового и неограниченного общения между населением Азербайджана и северо-западных регионов Ирана.[8] Принципиальные отношения с Азербайджаном Ирану ясны. Непонятны текущие задачи, связанные с некоторыми намерениями нормализовать отношения. Иранцы хотели бы установления в Азербайджане традиции внешнеполитического нейтралитета и превращения Азербайджана в непритязательную, малоамбициозную страну, занимающуюся своими внутренними проблемами и не стремящуюся быть вовлеченной в региональные блоки.[9]

Иранско-туркменские отношения носят, во многом, ровный характер и не имеют значительных проблем[10]. Стиль и нейтральная политика президента Туркменистана С.Ниязова вполне устраивает Иран. Иран не может надеяться и не нуждается в более тесных отношениях с Туркменистаном. Вместе с тем, Иран упорно, но безуспешно пытался использовать Туркменистан для противодействия интересам Азербайджана и Узбекистана. Но пока у Тегерана прогресса в этом вопросе нет[11]. Иран до сих пор наряду с Россией использует возможности Туркменистана, как посредника, в своем диалоге с Афганистаном. Насколько глубоки и предметны эти посреднические услуги, сказать трудно, так как сближение Туркменистана и руководства Афганистана может привести к достижению договоренности о сооружении регионального газопровода. Поэтому Иран вряд ли устраивает сближение Ашхабада и Кабула. По проблеме Каспийского моря, Иран также возлагает большие надежды на Туркменистан, который пытается использовать каспийскую проблему в получении преимуществ в части транспортировки газа и эксплуатации нефтяных месторождений. Видимо, в конечном счете, позиции Ирана и Туркменистана по каспийской проблеме будет сходными, так как трудно представить, что Туркменистан сможет получить геоэкономические выгоды в обмен на уступки в этой проблеме.

 

В Средней Азии за последние два – три года произошло заметное снижение влияния Турции, но особенно Ирана. Иран не смог предложить действенной помощи в сфере инвестиций и технологий. Экономическое присутствие Турции в этом регионе в значительно превосходит потенциал Ирана.

Главными достижениями политики Тегерана в Средней Азии являются:

1. Создание довольно устойчивых отношений с тюркской страной – Туркменистаном.

2. Установление «патронажных» отношений с Таджикистаном, в котором влияние Ирана практически равносильно влиянию России или же Иран уступает в этом только России.

3. Ограничение недоверия Узбекистана по отношению к Ирану, что связано скорее не с усилиями самого Ирана, а с ухудшением отношений с США и благодаря началу сотрудничества с Россией, в том числе и в сфере безопасности.

4. Некоторые успехи в повышении роли Ирана в Афганистане, благодаря сотрудничеству с таджикскими лидерами и посредничества России и Туркменистана.

Иран придает большое значение узбекскому направлению своей политики. Из всей суммы отношений Иран с государствами Средней Азии, более половины всех визитов, усилий и инициатив приходится на Узбекистан. Узбекистан – единственная страна региона, которая присоединилась к американскому эмбарго против Ирана. Понимая значимость Узбекистана в регионе и его реальные политические и военные возможности, Иран, несмотря на весьма холодную позицию этой страны, весьма осторожно и предупредительно проводил политику в отношении Узбекистана. Однако в последнее время, Иран изучил «русский пример», когда, допустив нарастание внешней опасности, Россия сумела в некоторой мере переориентировать Узбекистан. Вместе с тем, «угроза с юга» как политический фактор был «приватизирован» Россией и использовать его Иран в своих интересах не смог. Поэтому Иран применил против Узбекистана метод «исламской угрозы». Он приступил к сотрудничеству с «Исламским движением Узбекистана». При этом иранцы реализуют два подхода к решению проблемы. Во-первых, они стремятся дистанцировать «Исламское движение Узбекистана» от Саудовской Аравии и идеологии ваххабизма. В этом достигнуты определенные успехи. Лидеры данного движения, под влиянием Ирана, официально заявили о размежевании с ваххабитами (впервые это было сделано по иранскому радио). Иранцы пытаются перевести «Исламское движение Узбекистана» на рельсы традиционного «умеренного» исламизма, когда происходит апелляция к традиционному для данного региона шариатe. Во-вторых, Иран пытается использовать это движение для возрастания своего влияния в Узбекистане, где оно играло бы роль политической «базы» для иранской политики. Таким образом, снижая угрозу нынешнему правящему режиму в Узбекистане со стороны «Исламского движения Узбекистана», Иран обеспечивает себе платформу для диалога с правящим режимом. Данная двоякий подход вполне допустим и не требует значительных усилий. Вместе с тем, имея в виду средне-азиатский менталитет, Иран будет вынужден буквально содержать «Исламское движение Узбекистана».

Важным фактором влияния на Узбекистан для Ирана является коммуникационный. Узбекистан испытывает большие проблемы в части внешних сообщений и торговли со странами Европы и Ближнего Востока – основными своими партнерами. Проекты TRACEK, IGIT, «Шелковый путь», на которые возлагались большие надежды, столкнулись со значительными экономическими и политическими проблемами. Между тем, Иран предложил Узбекистану и другим государствам Средней Азии наиболее выгодные и надежные коммуникации, которыми они успешно пользуются. Тарифы за пользование иранскими коммуникациями в 1,5-2 раза ниже, чем южно-кавказскими. В перспективе для стран Внутренней Евразии Иран возможно останется важнейшим коммуникационным партнером.

Результатом переосмысления принципов внешней политики в Иране явилось пониманием того, что исламские приоритеты могут обеспечить преимущество Ирана, его геополитические и геоэкономические интересы в исламском мире и в перспективе могут стать базой более широкого использования исламского фактора. Такой вывод стал естественным результатом развития иранского государственного национализма за последние годы, что стало идеологической основой его внешней политики. Вместе с тем, прагматики в команде М. Хатами – К. Харрази на политической практике убедились в том, что Иран в предыдущие годы очень высоко поднял планку своих внешнеполитических амбиций и сейчас не в состоянии поддерживать этот уровень, так как для этого необходим значительный потенциал государства. Поэтому прагматики не отрицают и даже наоборот придерживаются мнения, что «исламские приоритеты», «исламские отношения» и «исламская идеология» весьма выгодна для внешней политики страны, так как при минимальных материальных затратах  обеспечивают определенные преимущества в исламских регионах. В перспективе следует ожидать активного использования во внешней политике Ирана исламской идеологии и исламских движений, распространения исламских идей и принципов исходя из национальных интересов Ирана.

 

Пакистан не принадлежит к арабскому эпицентру ислама и не может претендовать на статус лидера исламского радикализма во всем мире[12]. По конституции Пакистан является исламским государством. Но это вовсе не говорит о приверженности правящей элиты к исламским идеям. Практически до 1963 года элита сопротивлялась принятию поправки к Конституции, которая провозглашала Пакистан исламским государством. После этого понадобилось еще около 10 лет для «ограниченного» применения исламских принципов в государственной и политической жизни. Вместе с тем, происламские настроения весьма сильны в Пакистане. Если культурно и этнически он принадлежит к индостанской цивилизации, то политико-религиозно к арабо-исламскому миру. Это двойственное положение Пакистана делает его положение в исламском мире уязвимым, а по существу периферийным по отношению к сакральным центрам ислама государством. То есть, государство, претендующее на роль лидера Восточно-исламского мира, само является периферийным не только к Саудовской Аравии, но и даже Ирану.[13] О периферийности Пакистана говорит и то, что на территории страны, по существу, нет ни одного сакрального исламского места – гробницы святых. Более того, с Пакистаном связано распространение многих разночтений и толкований ислама, что, по мнению видных исламских лидеров (как суннитов, так и шиитов), приводит к извращению и непониманию сути ислама. Важную роль в периферийности Пакистана имеет и то, что эта страна на протяжении тысячелетий воспринимала иранскую культуру и является всего лишь провинцией индо-иранской культуры.

Понимая важность данных факторов, а также экономическую слабость Пакистана, многие эксперты считают, что он способен выполнять лишь роль проводника исламского влияния.[14] В сфере его действия оказываются прежде всего соседние Индия (по преимуществу Кашмир) и Афганистан, а через него Средняя Азия и Кавказ. Учитывая преодолимость значительных расстояний в современном мире, можно предположить о политике Пакистана в более отдаленных регионах СНГ.

Пакистанское руководство было весьма озабочено политической и религиозной активностью Ирана в Средней Азии. крайне высоко оценивая роль ислама в политической ситуации в прикаспийском регионе Исламабад с начала 90-х годов неоднократно пытался усилить свое влияние в Узбекистане, в том числе и в сфере религии (преимущественно в виде пожертвований на строительство и восстановление мечетей), а так же. избрав путь косвенной пропаганды собственной политической модели (включая и ее “исламский” компонент) путем налаживания интенсивных контактов с представителями формирующихся политических элит среднеазиатских республик, особенно с интеллигенцией. В то же время, поддерживая движение “Талибан”, выступавшего, кроме всего прочего, за исламизацию Средней Азии, Пакистан ясно демонстрировал, что “исламский фактор” может играть значительную роль и в его политике в Средней Азии.

Но после изменения политики Вашингтона в отношении движения “Талибан”, оккупации Афганистана, вынужденной переориентации на противостояние с бывшими союзниками нанесло ощутимый вред исламскому авторитету Пакистана как внутри страны, так и за ее пределами. Последние же события связанные с угрозами  со стороны США  ввести войска в страну, какая либо экспансионисткая исламская деятельность Исламабада находится под большим вопросом.[15]

 

Турция. Для официальной политики Турции исламский компонент не есть предметом какого-то особого интереса в отношениях с государствами бывшего СССР как частью исламского мира. Его место занимают рефлексы пантюркистской ориентации, подогревающие особый интерес к тюркоязычным государствам региона, прежде всего к Азербайджану.

Однако, несмотря на то, что так называемая турецкая (т.е. светская) модель была выбрана Узбекистаном и Азербайджаном в качестве альтернативы иранской, степень влияния ислама на социально-политическую жизнь Средней Азии оказалась меньшей, чем в самой Турции.

Сильным ударом по пантюркизму явилось создание организации «Договор о коллективной безопасности», который включает два тюркских государства – Казахстан и Кыргызстан, а также исламский Таджикистан. Узбекистан разыгрывает собственную политическую карту, а Туркменистан стремится к внешнеполитическому нейтралитету. США считают идею пантюркизма чрезвычайно иррациональной, архаичной и нереалистичной. Поэтому под эгидой США делаются попытки развивать такие проекты, как «Организация Черноморского сотрудничества» и «ГУАМ». США более заинтересованы в усилении влияния Турции на Балканах, Северном и Южном Кавказе, в Крыму, Украине, Молдове, а также в Сирии, Ливане, Ираке, Израиле. В этой связи усилия Турции в Грузии, особенно в Аджарии, в Абхазии, а также в Дагестане, в Чечне, Кабардино-Балкарии, в Адыгее, в Краснодарском крае, в Болгарии, в Боснии, в Албании, Косово, Македонии, в Молдове необходимо рассматривать, как совместный турецко-американский проект. В сравнении с ним, какие-либо совместные проекты США и Турции в Средней Азии имеют второстепенное значение. Позиции Турции значительно сильнее на Балканах, Кавказе и в Крыму, чем в Средней Азии, что сравнимо с позициями Турции в тюркских и курдских регионах Ирана. Следует отметить, что после значительного и принципиального снижения влияния России на Узбекистан и Туркменистан, а также Казахстан, США утратили интерес к Турции, как фактору давления на Россию в данном регионе. В Вашингтоне осознают, что три государства Средней Азии – Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан – находятся в уязвимом геополитическом положении и будут всегда стремиться к партнерству с Россией (а Таджикистан еще и с Ираном). За прошедший период независимого существования данные страны, а также Армения имели все возможности интегрироваться с Западным сообществом в военной, политической и экономической сферах и практически воспользовались этими возможностями в полной мере. Однако это сотрудничество оказалось недостаточным для обеспечения их безопасности. Данные страны предпочли сохранить неоднозначные, но приоритеты в отношениях с Россией.

Это делает сомнительными притязания Анкары на роль “посредника” между “цивилизованным” Западом и вновь созданными “исламскими” тюркскими государствами Средней Азии.

Саудовская Аравия является наиболее значительным источником распространения идей исламского фундаментализма. Однако не следует рассматривать экспорт данной идеологии в качестве компонента внешней политики Саудовской Аравии как субъекта международного права (наиболее распространенный стереотип, культивируемый средствами массовой информации). Ваххабизм имеет непосредственное отношение к возникновению Саудовской Аравии как независимого государства. Вслед за тем между возглавившей государство династией Аль-Сауд и последователями Муххамад Абд аль-Ваххаба был заключен своеобразный компромисс о разделе сфер влияния, на основании которого духовная (религиозная) сфера жизни общества, суды, а также традиционно исламские институты - собственно культовые объекты (включая земельные владения), в том числе важнейшие для всего исламского мира святыни Мекки и Медины, - были переданы под контроль шейхов Неджда. Таким образом, сформировалось своеобразное разделение властей. Формирование внутренней и внешней политики государства осталось прерогативой правящей династии. За последние десятилетия обозначились определенные противоречия между официальной властью и религиозными кругами государства. Агрессивная позиция ваххабитского духовенства подвергалась критике, в частности со стороны короля Фахда.

Правящие элиты Саудовской Аравии не проявляют заинтересованности в исламизации стран региона, однако определенные круги этих государств оказали в период “религиозного бума” значительное влияние на развитие ислама, в частности в Узбекистане (и, прежде всего, в Ферганской долине). Политический ислам распространяется в регионе усилиями различных организаций, не имеющих статуса государственных.

Основными формами этого влияния являются: подготовка по специальной программе священнослужителей, обеспечение легальных и нелегальных религиозных центров соответствующей литературой и техническими средствами, финансирование строительства мечетей и медресе неортодоксального толка, а также обучение в них студентов; “обработка” студенческих групп, стажирующихся на Ближнем Востоке. Такая деятельность не может быть запрещена или существенно ограничена даже наиболее секулярными режимами, связанными международными обязательствами на межисламском уровне.

В конце 80-х - начале 90-х годов подобную активность Саудовской Аравии подогревало опасение, что роль религиозного “донора” в регионе полностью заберет себе Иран в лице поддерживаемой им Партии исламского возрождения. Затем прибавили озабоченности усиливающиеся связи Узбекистана, Туркменистана и Азербайджана с Израилем и Турцией - еще одними региональными конкурентами Саудовской Аравии. Хотя сделанные в конце 80-х - начале 90-х годов прогнозы зарубежных экспертов о возможности роста поддерживаемых некоторыми кругами в Саудовской Аравии неортодоксальных экстремистских течений и не оправдались, тем не менее “ближневосточный” фактор влияния на динамику религиозной ситуации все еще сохраняет силу.

Египет - одно из государств Ближнего Востока, обладающих наибольшим внешнеполитическим весом, влиянием, широко вовлеченным в различные международные инициативы, определяющим фактором политики по отношении стран региона. Арабская Республика Египет стремится к сохранению и развитию исторических связей с постсоветскими странами, ищет дополнительные точки опоры во внешнем мире, возможности восстановления второго полюса, утрата которого негативно сказалась на внешнеполитическом потенциале арабских стран, что способствует сохранению определенного приоритета России во внешней политике и тенденций к рассмотрению прочих республик преимущественно в контексте СНГ. При этом на другом уровне заметен явно повышенный интерес к независимым исламским республикам и автономиям России.

Исламский фундаментализм за поверхностным уровнем чисто теологической полемики скрывает не столько некую антизападную идеологию, сколько идеологию регионализма, основной целью которой является утверждение региональной монополии на ценности и противодействие факторам внешнего влияния. Основным оппонентом его выступает Запад. Но в сфере действия других сил - например, в Персидском заливе, острие пропагандистских усилий фундаменталистов направлено против проникновения индийского капитала.

 

Когда речь идет о региональной безопасности, вопрос об исламизации региона ставится обычно в очень упрощенном контексте: хорошо ли это, опасно ли это с точки зрения общего уровня конфликтности в современном мире? Эта обеспокоенность имеет и конкретный экономический смысл: смогут ли государства региона вывести свои основные ресурсы на мировой рынок, получит ли какая-либо из соседних стран право монопольного контроля за экспортными коридорами?

На самом деле данная проблема не может иметь такого строго оценочного измерения. Исламизация, с геополитической точки зрения, означает не более и не менее, чем попытки реинтеграции региона в исторический контекст, развитие различных каналов коммуникации, связывающих среднеазиатские страны СНГ и Азербайджан с исламским миром, от которого они оставались частично изолированными, будучи частью Российской империи и СССР.

Вопрос о возможном росте конфликтности в связи с исламизацией этих государств может быть переформулирован как вопрос о соответствующих тенденциях в доминантных исламских государствах и их способности распространить свое влияние на вновь обретенную периферию. Логично ожидать, что эти тенденции смогут проявиться в степени не большей, чем в центрах их формирования.

Однако развитие международных коммуникаций на линии постсоветский - классический Восток, процесс двусторонний. Можно представить себе некий гипотетический пока поворот событий, при котором - в случае успешного экономического развития на основе полномасштабной интеграции в мировую экономику - страны региона станут играть более активную роль фактора социального прогресса всего исламского мира. Даже в контексте современной, неустойчивой пока ситуации эти страны в силу созданной социальной инфраструктуры (качество рабочей силы) и промышленного потенциала имеют ощутимо больший потенциал перед лицом процессов глобализации, чем многие государства исламского мира.

Анализ большого массива публикаций о роли ислама в религиозном возрождении Средней Азии и Кавказа показывает, что зарубежный ислам рассматривается в них преимущественно как некая однородная сила, проявление некоего единого плана реисламизации региона, к тому же чаще всего в этом контексте в качестве наиболее активных действующих лиц упоминаются Саудовская Аравия, Иран, Турция и Пакистан. При этом практически не учитывается факт наличия внутренней общественной полемики по проблемам политического ислама в самих этих странах, наличие групп, имеющих весьма различную точку зрения на роль ислама в системе власти.

Следует учитывать и тот факт, что с геоэкономической точки зрения исламский мир также не представляет собой единого целого и может быть разделен на несколько регионов с разными векторами развития: Магриб, а также Египет и Иордания на протяжении последней декады особенно интенсивно развиваются в сторону экономической интеграции с Европой, проявлением чего служат средиземноморские инициативы (Барселонская конференция, Соглашение о свободной торговле между Тунисом, Марокко, Египтом и ЕС и т.д.).

Для арабских государств Персидского залива одним из приоритетных внешнеэкономических векторов выступает Южная и Юго-Восточная Азия.

Интеграция в мусульманских странах происходит на фоне возрождения старых стереотипов восприятия друг друга. Кавказ больше помнит Османскую Турцию, чем успел узнать о Турции-члене НАТО. Иран, по-видимому, несколько преувеличивает фактор своего исторического культурного влияния на Азербайджан и Среднюю Азию.Этот момент существенен в определенной степени, наверное, только по отношению к Таджикистану (но не всем его районам).

Отношение к постсоветским исламским государствам в странах исламского мира в основном как “братьям меньшим”, обездоленным объектам помощи. Однако бедность и недостаточный уровень развития всегда относительны - в данном случае в сравнении с уровнем развития основной массы стран исламского мира постсоветские страны Средней Азии и Азербайджан вовсе не так уж бедны. Это утверждение верно разве что в отношении некоторой былой ограниченности этих стран в смысле получения ими равного доступа к исламскому наследию.

На определенном этапе наблюдалась, таким образом, наличие определенного несоответствия представлений партнеров друг о друге.

Очевидно, что ситуация вокруг ислама в регионе вступила в свою новую стадию развития. Если первый этап (конец 80-х) характеризовался быстрым и фактически бесконфликтным расширением места и роли ислама как в повседневной жизни, так и в государственной идеологии, а второй (1990-1993 гг.) - активизацией неправительственных исламистских движений, происходивших на фоне разгорания таджикского конфликта, то нынешняя фаза развития религиозной ситуации может характеризоваться как полоса стабильного развития ислама.

Хотя влияние внешних факторов, которые потенциально могут дестабилизировать социально-политическую ситуацию в регионе, сохраняется и можно отметить при этом, что религиозная доминанта уже самостоятельно не является источником социальной и политической нестабильности. Она все больше уступает место экономическим и этно-религиозным факторам, но в то же время служит коммуникативному сближению региона с исламским миром, надеясь иметь долговременный эффект, который необходимо учитывать как важный компонент в стратегии сотрудничества с этими странами.

 



[1] Во времена Императорского Русского Географического общества российская наука четко разделяла понятия "Средняя Азия" и "Центральная Азия", эта же традиция разделения двух понятий была продолжена в советское время. Хотя в последнее десятилетие научная школа в постсоветских государствах потеряла в некоторой степени свою историческую преемственность, и многие ученые, аналитики и эксперты начали употреблять понятие "Центральная Азия" по отношению к среднеазиатскому региону (что, естественно, для британской, и в целом, западной научной школы, где Средняя и Центральная Азия объединены термином Central Asia), термин "Средняя Азия" демонстрирует преемственность русской и советской научной, а не с европейской научной школой. Средняя Азия - это Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан.

 

[2]Иран оказал двум областям Таджикистана безвозмездную помощь в размере 200 тыс. долларов. По сообщению ИРИБ, 12 марта 2003 года посол Ирана в Таджикистане Сармади Парса объявил о том, что председатель меджлиса Ирана Мехди Каруби во время своей поездки в южные и северные районы Таджикистана выделил 200 тыс. долларов из кредитных фондов меджлиса для оказания помощи двум областям Таджикистана. Как заявил Сармади Парса, эти средства предназначены для восстановления усыпальницы известного иранского мыслителя прошлого Мир Сейеда Али Хамадани, а также для создания и восстановления памятников культуры в Таджикистане. Мехди Каруби во время встречи с депутатами парламента Таджикистана заявил о предоставлении помощи Таджикистану в размере 5 млн. долларов для строительства тоннеля, который свяжет южную и северную части страны. Ранее Иран уже выделял 5 млн. долларов на строительство названного тоннеля. 12.03.03 14:39. http://www.iran.ru/rus/print_news.php?news_id=10712

[3] Иран с момента признания независимости Таджикистана до февраля 1993 г. оказал гуманитарную помощь в размере 16,5 млн. долл. (продовольствие, одежда, медикаменты, одеяла, палатки). Был также предоставлен кредит на сумму 50 млн. долл.

«НЕЗАВИСИМЫЙ ТАДЖИКИСТАН: ТРУДНЫЙ ПУТЬ ПЕРЕМЕН». Саодат ОЛИМОВА Музаффар ОЛИМОВ. http://www.ca-c.org/datarus/st_06_olimova.shtml

 

[4] Аналитическая группа Клуба Журналистов "САФ" выдвинула очень интересную версию о причинах ареста (май 1996) руководителей Исламской партии Азербайджана. По этой версии основными причинами ареста были вовсе не связи активистов этой партии с государственными и специальными органами Ирана, финансирование со стороны Ирана и защита интересов Ирана в Азербайджане. Многие предполагают, что арест руководителей ИПА можно расценить, как результат давления, оказываемого со стороны США на Азербайджан, но аналитики и это не принимают в качестве основной причины. По их предположению, Азербайджан мог бы закрыть глаза и на действия Ирана, и на давление США, если бы... Руководство исламской партии воспользовалось своими более чем теплыми отношениями с Ираном для создания между руководством двух стран неофициальной линии доверия, вполне могло статься, что не только не было ареста, а ,наоборот, партии удалось бы поднять свой общественный и политический статус. Аналитики обращают внимание на тот известный факт, что существующая в последнее время напряженность между Азербайджаном и Ираном и взаимное недоверие, мешающее устранить на официальном уровне эту напряженность, наносит обоим государствам ощутимый урон. Появление в этих условиях силы, которая воспользовавшись доверием обоих государств могла бы выполнить посредническую миссию для устранения проблем, не могущих быть устраненными на официальном уровне, превратилась в насущную потребность. Исламская партия наиболее соответствовала силе, могущей выполнить указанную выше миссию. Так как, во-первых, членами этой партии являются граждане Азербайджана и, естественно, их не может не интересовать судьба Азербайджана. Во-вторых, иранская сторона в достаточной степени доверяла исламской партии и, вполне возможно, - посчиталась бы с ее мнением. Но, к сожалению, никто, и наверно в первую очередь - само руководство исламской партии, не смогло воспользоваться этой возможностью. Сторонники этой версии в качестве доказательства приводят тот факт, что указанный выше метод используется во многих странах и вовсе не является, как некоторые думают, чем-то нереальным.Конечно, это всего лишь одна из множества версий и наверняка читатели имеют свои, возможно, еще более интересные версии.

«ПОЛЮС».  Исламский журнал учрежден Центром Религиозных Исследований Азербайджанской Республики в 1999-м году. Архив-No_09 , 09 марта 2000. www.qutb.org.

[5] В январе 1999 года после возвращения Алиева из Турции преследование "протурецко-американской" оппозиции начало ослабевать, но зато внимание было переключено на оппозицию с "иранско-европейскими" связями.   http://kurg.rtcomm.ru/publ.shtml?cmd=sch&cat=543&vip=13

[6] Выступления антиалиевской оппозиции в 1998 году начались параллельно с возобновлением общетюркской политики. И самый сильный ток по всей тюркской цепи пошел, конечно, с приходом к власти в Турции радикальных пантюркистов. Однако в Азербайджане подъем тюркоориентированной оппозиции начался за несколько месяцев до турецких выборов и пере выборами в Азербайджане 11.10.98г. http://kurg.rtcomm.ru/publ.shtml?cmd=sch&cat=543&vip=13

[7]Президент Азербайджана Гейдар Алиев назвал очень успешным завершившийся 20 мая (2002 г) трехдневный официальный визит в Иран. Алиев сказал, что на переговорах не обсуждался вопрос открытия азербайджанского консульства в Тебризе.

21.05.2002 "Эти переговоры стали поворотным пунктом ирано-азербайджанских отношений". Ильхам Гасымлы //Gazet525//

[8] Ведь даже при минимальной либерализации иранской внутренней политики (пример чего — муниципальные выборы) ……придутся издержки частичных политических послаблений Иранскому Азербайджану. Ведь по обе стороны ирано-азербайджанской границы существуют апологеты воссоединения азербайджанцев, и один из них —  Абульфаз Эльчибей, автор книги о едином Азербайджане. http://kurg.rtcomm.ru/publ.shtml?cmd=sch&cat=543&vip=13

[9] 25.01.99. Официальный представитель президента Азербайджана предложил НАТО разместить военные базы на территории республики — в связи с угрозой, исходящей от России и Армении. Госсоветник Гулузаде сделал сенсационное заявление, отметив, что карабахский конфликт — это конфликт между Россией и Турцией, а не Арменией и Азербайджаном.

Предложения о размещении баз НАТО от Азербайджана ждали давно. Это стало не то что сенсацией, но дополнительным выражением со стороны Азербайджана суперлояльности НАТО и США. Одновременно это предложение было и предложением к Западу обеспечить сохранность азербайджанского режима. И уж во всяком случае с момента входа НАТО в Закавказье политический режим в Азербайджане окончательно станет "собственностью" США как лидера НАТО.

19.01.99. В российской газете "Время" опубликована оценка Бжезинского, данная Азербайджану. По его определению, Азербайджан — геополитическая "пробка" в горлышке огромного резервуара с запасами энергетического сырья каспийского региона. Что касается Г.Алиева, для США этот "патриарх" кавказского Олимпа — главный гарант того, что "пробка" не вырвется из рук американцев. http://kurg.rtcomm.ru/publ.shtml?cmd=sch&cat=543&vip=13

[10] Создаются необходимые условия для завершения строительства на реке Хируд плотины "Дружба на год раньше, то есть в 2004, а не 2005 году.

17.01.2003 18:22. http://world.pravda.ru/world/2003/5/15/40/5717_Iran.html

Туркмения предлагает Ирану построить газопровод Иран-Туркмения, который бы соединил две страны. Такое заявление сделал президент Туркмении Сапармурат Ниязов. Как сообщает пресс-служба главы республики, этот вопрос в числе прочих обсуждался в ходе встречи президента Туркмении с министром иностранных дел Ирана Камалем Харрази. Ниязов также предложил иранской стороне принять участие в новых проектах по созданию и наращиванию производственных мощностей туркменской нефтехимии, в частности, по производству полипропилена и сжиженного газа. Обсуждение прозвучавших на встрече вопросов решено продолжить в ходе восьмого заседания туркмено-иранской комиссии по экономическому сотрудничеству, которое состоится весной 2004 г. в Тегеране. 15.01.2004. http://www.mignews.com.ua/events/world/106974.html

[11] Туркмения дорожит сложившимися добрососедскими отношениями с Ираном, Афганистаном и Узбекистаном, заявил президент Сапармурат Ниязов. Выступая перед руководством Министерства обороны и правоохранительных органов, он призвал "быть бдительными не только военных, но и пограничников, работников прокуратуры, Министерства юстиции". ИТАР-ТАСС. 2 марта 2004г.

[12] Исламизация Пакистана, то есть внедрение исламских принципов в законодательстве и в общественной жизни происходило на протяжении всей истории страны. Но с начала 70-тых годов, после утраты Восточного Пакистана (Бангладеш) и усиления государственного и общеполитического кризиса, стала осуществляться мощная внешняя инициация в части исламизации Пакистана. Именно к этому периоду, а затем и с приходом к власти генерала Зии-уль-Хака следует отнести начало саудовского проекта создания «Большого регионального исламского политического пространства» в восточной части исламского мира (или «Пакистанской империи»). Однако, и исламизация не принесла стабильности в стране и консолидацию нации. РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК. НАУЧНЫЙ СОВЕТ ПО ПРОБЛЕМАМ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ. БЮЛЛЕТЕНЬ № 10.

[13] Практически Пакистан все более становится «паразитическим» государством,  которое содержится на средства Саудовской Аравии и других арабских  нефтеэкспортирующих стран.

[14] Вместе с тем, исламизация, подчинение государственных структур и общественной жизни исламским принципам и нормам позволили Саудовской Аравии и арабо-исламской элите в целом усилить влияние на Пакистан, создать рычаги управления этой страной. Создавшиеся условия, возможно, устраивали Саудовскую Аравию, так как они ограничивали роль Пакистана, как второго центра мировой исламской империи.

[15] «Коалиционные силы под руководством США начнут боевые действия против боевиков на территории Пакистана, если Исламабад не справится самостоятельно с этой задачей. Как сообщает агентство France Presse, об этом заявил спецпредставитель президента США в Афганистане Залмай Халилзад (Zalmay Khalilzad). По его словам, руководство Пакистана было предупреждено, что либо оно решит эту проблему, либо этим займутся американцы». Американцы угрожают Пакистану вторжением. Lenta.ru: В МИРЕ: http://lenta.ru/world/2004/04/06/ultimatum/06.04.2004.